четверг, 11 ноября 2010 г.

НОЧЬ ПОСЛЕ ВЫПУСКА


По мотивам повести Владимира Тендрякова «Ночь после выпуска»
Инсценировка Татьяны Кундозеровой(2008г)

Выпускники 12-го класса:
Юлечка Студенцева
Генка Голиков
Игорь Проухов
Натка Быстрова
Вера Жерих
Сократ Онучин – парень с гитарой
Директор школы
Завуч
Зоя Владимировна
На экране – фотографии выпускников
ТРЕК 1 Фонограмма – музыка....обрывки речей и музыки «Дорогие ребята! Уважаемые родители! От всей души поздравляю вас и ваших детей с окончанием школы! Музыка Будущее страны и нашего города зависит от тех, кто сегодня уходит из стен нашей школы...музыка ... Отдельно хочу поздравить и сказать огромное спасибо своим коллегам...музыка... Уважаемые родители! Вы были нашими партнерами и полноправными участниками образовательного процесса....музыка... школа желает всяческих успехов нашим выпускникам... впереди у вас тысячи дорог...музыка..слово предоставляется гордости нашей школы, отличнице Юлечке Студенцевой!...музыка аплодисменты на фоне музыки
Юля выходит из зрительного зала
Юля: (очень взволнована) Мне предложили выступить от лица всего класса, я хочу говорить от себя. Только от себя! Люблю ли я школу? Да, люблю! Очень!.. Как волчонок свою нору... И вот нужно вылезать из своей норы. И оказывается — сразу тысячи дорог!.. Тысячи!..По какой мне идти? Давно задавала себе этот вопрос, но отмахивалась, пряталась от него. Теперь все — прятаться нельзя. Надо идти, а не могу, не знаю... Школа заставляла меня знать все, кроме одного — что мне нравится и что я люблю. Мне что-то нравилось, а что-то не нравилось. А раз не нравится, то и дается трудней, значит, этому ненравящемуся и отдавай больше сил, иначе не получишь пятерку. Школа требовала пятерок, я слушалась и... и не смела сильно любить... Теперь вот оглянулась, и оказалось — ничего не люблю. Ничего, кроме мамы, папы и... школы. И тысячи дорог — и все одинаковы, все безразличны... Не думайте, что я счастливая. Мне страшно. Очень! У меня все…
ТРЕК 2 Фонограмма – шум в зале, на фоне вальса
«Учителя», сидящие в первом ряду, встают и проходят в левый угол авансцены.
Зоя Владимировна: За наши труды нас очередной раз умыли!
Директор: А, собственно, что случилось? На девочку нашла минута растерянности, вполне, кстати, оправданная, и она высказала это в несколько повышенном тоне.
Завуч: Значит, вы думаете, что ничего особенного не произошло?
Зоя Владимировна: Если считать, что черная неблагодарность — ничего особого. И самое обидное — одернуть, наказать мы уже не можем. Теперь эта Студёнцева вне нашей досягаемости!
Завуч: Одернуть? Наказать?! Не понимаю! Я... Я не встречала таких детей... Таких чутких и отзывчивых, какой была Юлечка Студёнцева. Через нее... Да, главным образом через нее я, молодая, глупая, неумелая, поверила в себя: могу учить, могу добиваться успехов! А мне кажется, произошло нечто особенное. Наш многолетний труд говорит против нас! Разве это не повод для тревоги?
Зоя Владимировна: Уж не считаете ли вы, что тут виноваты мы, а не сама Студёнцева?
Директор: Да она-то в чем виновата? Только в том, что сказала что думает?
Зоя Владимировна: Я вижу тут только одно — плевок в сторону школы.
Завуч: А я — страх и смятение: ничем не увлечена, не знает, куда податься, что выбрать в жизни, к чему приспособить себя.
Зоя Владимировна: Вольно же ей.
Завуч: Ей?.. Только одна Студёнцева такая? Другие все целенаправленные натуры? Знает, по какой дороге устремиться, знает Вера Жерих, знает Наташа Быстрова?.. Да мы можем назвать из всего выпуска, пожалуй, только одного увлеченного человека — Игоря Проухова. Но его увлечение возникло помимо наших усилий, даже вопреки им.
Зоя Владимировна: Лично я никакой своей вины тут не вижу!
Завуч: Вы никогда не требовали от учеников — заучивай то-то и то-то, не считаясь с тем, нравится или не нравится? Вы не заставляли — уделяй не нравящемуся предмету больше сил и времени?
Зоя Владимировна: Да ребятам нравится тусоваться да за компьютерами торчать, в лучшем случае читать Гарри Поттера, а не Толстого и Достоевского. Вы хотели, чтоб я потакала невежеству?
Завуч: Что же! Придется объясниться начистоту. Я давно пришла к выводу — своим преподаванием мы, в конечном счете, плодим невежд.
Зоя Владимировна: К-как?!
Завуч: Прошу прощения, но это так.
Директор: Думайте, что говорите, Ольга Олеговна!
Завуч: Попробую сейчас доказать. Иван Игнатьевич, вы не против, если я ради эксперимента устрою вам коротенький экзамен? Не припомните ли вы, Иван Игнатьевич, в каком году родился Николай Васильевич Гоголь?
Директор: М-м... Умер в пятьдесят втором, а родился, представьте, не помню.
Завуч: А в каком году Лев Толстой закончил свой капитальный роман «Война и мир»?
Директор: Не скажу точно. Если прикинуть приблизительно...
Завуч: Нет, мне сейчас нужны точные ответы. А может, вы процитируете наизусть знаменитое место из статьи Добролюбова, где говорится, что Катерина — луч света в темном царстве?
Директор: Да боже упаси!
Завуч: Мы с Иваном Игнатьевичем забыли дату рождения Гоголя, почему она должна остаться в памяти наших учеников? А ведь из таких сведений на восемьдесят, если не на все девяносто девять, процентов состоят те знания, которые мы усиленно вбиваем. Эти сведения не каждый день нужны в жизни, а порой и совсем не нужны, потому и забываются. Девяносто девять процентов из того, что мы преподаем! Не кажется ли вам, что это гарантия будущего невежества?
Зоя Владимировна: Так значит, я напрасно преподаю?…
Завуч: Мы преподносим неустойчивое, испаряющееся, причем в самой категорической, почти насильственной форме — знай во что бы то ни стало, отдай все время, все силы, забудь о своих интересах. Забудь то, на что ты больше всего способен. Получается: мы плодим невнимательных к себе людей. Ну, а если человек невнимателен к себе, то вряд ли он будет внимателен к другим. Сведения, которыми мы пичкаем школьника, улетучиваются, а тупая невнимательность остается. Вас это не страшит? Мне, признаться, не по себе.
Директор: Вы хотите перевернуть обучение в стране? Не много ли вы хотите?
Завуч: Поймите…я просто хочу, чтоб учителя, с которыми я работаю, открыли глаза на опасность... Я ее и раньше чувствовала, но сейчас она для меня открылась с особенной отчетливостью. Так ли уж редко мы выпускаем людей ничем не интересующихся, ничем не увлеченных? Но должны же они занять чем-то себя, свой досуг. Хорошо, если станут убивать время сидением за компьютером, ну а если водкой, наркотиками... Мало ли мы слышим о пьяных подростках! (уходят) Вспомните нашумевшее два года назад судебное дело. Три подгулявших сопляка семнадцати-восемнадцати лет среди бела дня на автобусной остановке пырнули ножом женщину. Так просто, за косой взгляд, за недовольное слово — трое детей остались без матери.
ТРЕК 3 Фонограмма – песня «Школьный выпускной»
На экране - дискотека
Сократ: Свобода! Ура, свобода!
Игорь: Старик, не пора ли нам вырваться на свежий воздух, обрести, так сказать, полную свободу?
Сократ: Мы мыслим в одном плане. Генка идет?
Игорь: И Генка, и Натка, и Вера Жерих... Где твои гусли, бард?
Сократ: Гусли здесь, а ты приготовил пушечное ядро?
Наташа: Предлагаю захватить Юльку. Как-никак она сегодня встряхнула основы.
Сократ: У меня лично возражений нет.
Игорь: Юлька! Эй! Сюда!
Гена: Да уж, выдала ты, Юлька, сегодня. Но даже ты, как бы ни заносилась, а не выкинешь школу из памяти…
Сократ поет, кто-то танцует, кто идет, балансируя, по качелям
Игорь: А я скажу: Юлька права, как никогда! Мы хотели наслаждаться синим небом, а нас заставляли глядеть на черную доску. Мы задумывались над смыслом жизни, а нас неволили - думай над равнобедренными треугольниками. Нам нравилось слушать «Prodigy», а нас заставляли заучивать ветхозаветное: «Мой дядя самых честных правил...» Нас превозносили за послушание и наказывали за непокорность. Может, кому-то это нравилось, а мне нет! Я из тех, кто ненавидит ошейник с веревочкой...
Сократ: Хватит философию разводить...наливай!
ТРЕК 4 Фонограмма «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Игорь: Господа! Пьем по очереди кубок мира. Если нет возражений, то я скажу...
Гена: Продолжай, Цицерон!
Игорь: Друзья-путники! (с пафосом) Через что мы сегодня перешагнули? Чего мы добились?..
Сократ: (бьет по струнам) Сво-бода раз! Сво-бо-да два! Сво-о-обо-о-да!
Игорь: Этот первобытный человек хочет свободы! А может, вы все того же хотите?
Гена: А почему бы и нет?
Игорь: Для всех свободы или только для себя?
Гена: Не считай нас узурпаторами, мальчик с косичкой.
Игорь: Для всех! Сво-боды?! Очнись, толпа! Подлецу свобода — подличай! Убийце свобода - убивай! Для всех!.. Или вы, свободомыслящие олухи, считаете, что человечество сплошь состоит из безобидных овечек? Знаете ли вы, невежи, что даже мыши, убогие создания, собираясь в кучу, устанавливают порядок: одни подчиняют, другие подчиняются? И мыши, и обезьяны-братья, и мы, человеки! Се ля ви! В жизни ты должен или подчинять, или подчиняться! Или — или! Середины нет и быть не может!
Гена: Ты, конечно, хочешь подчинять?
Игорь: Кон-нечно, подчи-нять.
Гена: Тогда что ж ты возишься с кисточками, Цезарь? Брось их, вооружись чем потяжелее. Чтоб видели и боялись — можешь проломить голову.
Игорь: Ха! Слышишь, народ? Все ли здесь такие простаки, что считают — кисть художника легка, кистень тяжелее, а еще тяжелее пушка, танк, атомная бомба? Заблуждение обывателя!
Гена: Виват Цезарю с палитрой вместо щита!
Игорь: Да, да, дорогие обыватели, вам угрожает Цезарь с палитрой. Он завоюет вас... Нет, не пугайтесь, он, этот Цезарь, не станет пробивать ваши качественные черепа и в клочья вас рвать атомными бомбами тоже не станет. Забытый вами, презираемый вами до поры до времени, он где-нибудь на мансарде будет мазать кисточкой по холсту. И сквозь ваши монолитные черепа проникнет созданная им многокрасочная отрава: вы станете радоваться тому, что радует меня, ненавидеть то, что я ненавижу, послушно любить, послушно негодовать, окажетесь в полной моей власти...
Наташа: А если этого не случится? Если черепа обывателей окажутся непроницаемыми? Или такого быть не может?
Игорь: Может.
Наташа: И что тогда?
Игорь: Тогда произойдет в мире маленькое событие, совсем пустячное,— сдохнет под забором некий Игорь Проухов, не сумевший стать великим Цезарем.
Наташа: Вот это я как-то себе отчетливей представляю.
Игорь: Я, бывший раб школы номер пять, пью сейчас за власть над другими! Желаю вам всем властвовать кто как сможет! (Генке) Старик, ты оттолкнешь протянутую руку?
ТРЕК 5 Фонограмма (тихо) «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Генка: За власть?.. Пусть так! Но извини, Цезарь, я выпью не с тобой (подходит к Наташе)
Пью за власть! Да! За власть над собой!..(выпивает, смотрит на Наташу) Сократ! Наполни!
(Сократ немного наливает вина) Ну, Натка... Ну!
Натка: Когда-нибудь, Гена, за власть... Не за свою. За чью-то... над собой... Сейчас рано. Сейчас... За свободу!
Сократ наливает вино Вере.
Вера: Мне — за власть?
Сократ: Не стесняйся, мать, не стесняйся.
Вера: Надо мной всегда кто-нибудь будет властвовать.
Сократ: За них, мать, за них хлебай. Приходится.
Вера: За них! Пусть их власть не будет уж очень тяжелой.
Сократ: Юлька, твоя теперь очередь... Эй, Цезарь с палитрой, слушай, как тебе Юлька перо вставит!
Юля: Власть...Игорь, ты сказал, даже мыши подчиняют друг друга. И ты собираешься перенять — живи по-мышиному, сильный давит слабого?.. Не хочу! (смотрит на Гену, затем подходит к нему) Гена, вот я сегодня перед всеми... призналась: не знаю, куда идти. Но ведь и ты еще не знаешь. Давай выберем одну дорогу. А? Я буду хорошим попутчиком, Гена, верным...
Генка и все растерянно молчат.
Юля: Пойдем вместе, возьмем столицу, любой институт. А?…Ладно, Гена... Я знала — ты не ответишь. Сказала это, чтоб себя проверить: могу ли при всех …спросить…Почему?! Почему я все эти годы — одна, одна, одна?! Почему вы меня сторонились? Боялись, что плохое сделаю? Не нравилась? Или просто не нужна?.. Но поч-чему?!
Вера: (обнимает Юлю) Юлеч-ка!.. Тебя кто-то за ручку... Да зачем? Ты сама других поведешь.
Игорь: А ты, оказывается, отчаянная, Юлька. Вот не знали.
Сократ: Слезы… Сегодня! Я вам спою веселое! (поет)
Юля: Не надо. Уже все...(подходит к Наташе) Можно, я выпью за тебя, Натка? За твое счастье, которого у меня нет. К тебе тянутся все и всегда будут тянуться... Завидую. Не скрываю. Потому и пью...
Генка: Это хорошо же, хорошо! Тысячи дорог! На какую-то все равно попадешь, промашки быть не может. Ни у тебя, Юлька, ни у меня, ни у Натки... Вот Игорю труднее — одну дорогу выбрал. Тут и промахнуться можно.
Игорь: Старичок! Без риска нет успеха!
Юля: Даже если Игорь и промахнется... Тогда у него будет, как у нас, те же тысячи без одной дороги. Счастливый, как все. Он что-то не хочет такого счастья, и я не хочу! Хочу тоже рисковать!
Сократ: Человек — забыли, господа,— создан для счастья, как птица для полета! Лети себе куда несет.(бренчит на гитаре) Эх, по морям, морям, морям! Нынче здесь, а завтра — там... Вот так-то!
Игорь: Птица-то и против ветра летает. А ты не птица, ты пушинка от одуванчика.
Генка: Пушинки-то с семечком. Куда ни упадем — корни пустим...И вы-рас-тем!
Юля: На камни может семечко упасть.
Натка: Летать. Мыкаться. Лучше ждать.
Вера: Тебе, Наточка, долго ждать не придется. Ты, как светлый фонарь, издалека видна, к тебе счастье само прилетит.
Юля: Какие мы все разные! (удивленно)
Сократ: (неожиданно с силой бьет по струнам) Праздник у нас или панихида, ребят?
Игорь: И то и другое. Погребаем прошлое.
ТРЕК 6 Фонограмма – (тихо) «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Вера: (шумно вздохнув) Скоро разлетимся. Знали друг друга до донышка, сроднились — и вдруг...
Игорь: А до донышка ли мы знали друг друга?
Вера: Ты что? Двенадцать лет вместе — и не до донышка.
Игорь: Ты все знаешь, что я о тебе думаю?
Вера: Неужели плохое? Обо мне? Ты что?
Игорь: А тебе не случалось обо мне плохо подумать?.. Двенадцать же лет вместе.
Вера: Не случалось. Я ни о ком плохо...
Игорь: Завидую твоей святости, мадонна. Генка, ты мне друг,— я всегда был хорош для тебя?
Генка: (на секунду задумался) Не всегда.
Игорь: То-то и оно. В минуты жизни трудные чего не случается.
Генка: В минуты трудные... А они были у нас?
Игорь: Верно! Даже трудных минут не было, а мысли бывали всякие.
Юля: Ребята! Девочки!.. Я очень, очень хочу знать... Я чувствовала, что вы все меня... Да, не любили в классе... Говорите прямо, прошу. И не надо жалеть и не стесняйтесь.
Генка: А что, друзья мы или нет? Давайте расстанемся, чтоб ничего не было скрытого.
Игорь: Не выйдет.
Генка: Не выйдет, не додружили до откровенности?
Игорь: А если откровенность не понравится?..
Генка: Ну, тогда грош цена нашей дружбе.
Натка: Я, может, не захочу говорить, что думаю. (Генке) Например, о тебе.
Генка: Что же, неволить нельзя.
Юля: Кто не захочет говорить, тот должен встать и уйти!
Генка: Об ушедших говорить не станем. Только в лицо!
Сократ: А мне лично до лампочки, капайте на меня, умывайте, только на зуб не пробуйте.(бьет пятерней по струнам) Пе-ре-жи-ву!
Юля: Мне не до лампочки!
Игорь: Мне, пожалуй, тоже…
Вера: И мне...
Генка: А я переживу и прощу, если скажете обо мне плохое.
Игорь: Прощать придется всем.
Натка: Я остаюсь.
Генка: Будешь говорить все до донышка и открытым текстом.
Натка: Не учи меня, Геночка, как жить.
Генка: С кого начнем? Кого первого на суд?
Юля: С меня!
Игорь: Давайте с Веры. Ты, Верка, паинька, с тебя легче взять разгон.
Вера: Ой, я боюсь первой!
Генка: Можно с меня!
Сократ: Ребята, у нас же праздник! (поет)
Генка: Заткнись!.. Ничего не таить, ребята! Всем нараспашку! Господа присяжные заседатели, прошу занять свои места!
ТРЕК 7 Фонограмма – «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Все: Игорь, давай!
Игорь: Я пас. Сперва послушаю.
Вера: Я скажу! (пауза) Геночка, знаешь ли, что ты счастливчик?
Генка: Ладно уж, не подмазывай патокой.
Вера: Ой, Геночка, обожди... Начать с того, что ты счастливо родился — папа у тебя бизнесмен, можно сказать, хозяин города. Ты когда-нибудь нуждался в чем, Геночка? Тебя мать ругала за порванную куртку, за потерянные кроссовки? Нужны тебе фирменные джинсы — пожалуйста, компьютер старый не нравится — покупают другой. Счастливчик от роду.
Генка: Так что же, за это я должен покаяться?
Вера: И красив ты, и здоров, и умен, и характер хороший, потому что никому не завидуешь. Но... Не знаю уж, говорить ли все? Вдруг да обидишься.
Генка: Говори. Стерплю.
Вера: Так вот ты, Гена, черствый, как все счастливые люди.
Генка: Да ну? Гони примерчики!
Вера: Например, я сломала зимой ногу, лежала дома — ты пришел меня навестить? Нет. Даже в аське не посочувствовал.
Генка: Вера, ты же у нас одна такая... любвеобильная. Не всем же на тебя походить.
Вера: Ладно, на меня походить необязательно. Да разобраться — зачем я тебе? Всего-навсего в одном классе воздухом дышали, иногда вот так в компании сидели, умри я — слезу не выронишь. Меня тебе жалеть не стоит, а походить на меня неинтересно — ты и умней и самостоятельней. Но ты и на Игоря Проухова, скажем, не похож. Помнишь, Сократа мать выгнала на улицу?
Сократ: Уточним, старушка, не выгнала, а сам ушел, отстаивая свои принципы.
Вера: У кого ты ночевал тогда, Сократ?
Сократ: У Игоря. Он с меня создавал свой шедевр — портрет эмо.
Вера: А почему не у Гены? У него своя комната, диван свободный.
Сократ: Для меня там не совсем комфортабль.
Вера: То-то, Сократик, не комфортабль. Трудно даже представить тебя Генкиным гостем. Тебя — нечесаного, немытого.
Сократ: Н-но! Прошу без выпадов!
Вера: Ты же несчастненький, а там дом счастливых.
Генка: Да что ты меня счастьем тычешь? В чем я виноват?
Вера: Да, Геночка, да! Ты вроде и не виноват, что черствый. Но если вор от несчастной жизни ворует, его за это оправдывают? А?
Сократ: Ну, старушка забавница, ты сегодня даешь!
Генка: Черствый потому, что полгода назад не навестил тебя, над твоей сломаной ногой не поплакал! Или потому, что Сократ не ко мне, а к Игорю ночевать сунулся! Ну, знаешь...
Ты!.. Очухайся!
Вера: Не нравится? Извини. Сам же хотел, чтоб до дна, чтоб все откровенно...
Генка: Ложь! До последнего слова ложь!
Игорь: Кончим эту канитель, ребята, переругаемся.
Генка: Нет! Уж нет... Не кончим!
Игорь: Тогда уговоримся — не лезть в бутылку. Пусть каждый говорит что думает — его право, терпи.
Вера: Я больше не скажу ни слова!
Юля: (по школьной привычке поднимает руку) Можно мне? Не навестил больную, не пригласил ночевать бездомного Сократа… Какая все это мелочная чушь! Я верю, верю — ты, Гена, не откажешь в ночлеге….Даже рубаху последнюю отдашь. Верю! А когда бьют кого-то, разве ты не бросаешься спасать? Ты можешь даже жизнью жертвовать. Но... Но ради чего? Только ради одного, Гена: жизни не пожалеешь, чтобы выглядеть красиво. Да! А вот прокаженного, к примеру, ты бы не только не стал лечить, но через дорогу не перевел бы — побрезговал. И просто несчастного ты не поддержишь, потому что возня с ним и никто этому аплодировать не будет. От черствости это?.. Нет! Тут серьезнее. Рубаха, жизнь на кон — не для кого-то, а для самого себя. Себя чувствуешь смелым, себя — благородным! Ты так себе нравиться любишь, что о других забываешь. Не черствость тут, а похуже — себялюбие! Черствого каждый разглядит, а себялюбца нет, потому что он только о том и старается, чтоб хорошим выглядеть. А как раз в тяжелую минуту себялюбец-то и подведет. Щедрость его не настоящая, благородство наигранное, красота фальшивая, вроде румян и пудры... Ты светлячок, Гена,— красиво горишь, а греть не греешь.
Генка: Это ты за то, что я отказался с тобой в столицу?..
Юля: Думай так. Мне уже все равно.
Генка: Ты это раньше... что я светлячок? Или только сейчас в голову пришло?
Юля: Давно поняла.
Генка: Так как же ты... ?
Юля: За светлячком можно в чащу лезть сломя голову, за себялюбцем идти по жизни вместе … Тут уж с собой ничего не поделаешь.
Генка: Игорь, давай ты.
Игорь: Может, кончим все-таки. Врагами же расстанемся.
Генка: Спасаешь, благодетель?
Игорь: Что-то мне неохота ковыряться в тебе, старик.
Генка: Режь, не увиливай.
Игорь: Н-да-а.
Генка: Режь! Только учти, я тебя тоже жалеть не стану.
Игорь: Не пожалеешь?.. Само собой. Что ж...Тебя тут по-девичьи щипали. Вот Юлька сказала: прокаженного через дорогу не переведет, для себя горит, не для других. А кто из нас в костер бросится, чтоб другому тепло было?
Юля: Может, я брошусь!
Игорь: Готов встать перед тобой на колени... За негорючесть я тебя, старик, не осуждаю. Считаю: если уж гореть до пепла, то ради всего человечества. Почему я, он или кто другой должен собой жертвовать ради кого-то одного, хотя бы ради тебя, Юлька? Что ты за богиня, чтоб тебе — человеческие жертвоприношения?
Юля: А я не жертв вовсе, я отзывчивости хочу. За отзывчивость, даже чуточную, я сама собой пожертвую.
Игорь: Э-э! Сама хоть с крыши вниз головой, лишь бы вовремя схватили, не то ушибиться можно. Верка лучше Генку нащупала: баловень судьбы, любое дается легко.
Наташа: (усмехнувшись) Уж и любое…
Игорь: Допускаю исключения.
Генка: (раздраженно) Красуешься, философ копеечный! Хватит. По делу говори!
Игорь: Может, не стоит все-таки по делу-то? А?.. Оно не очень красивое.
Генка: Нет уж, начал — говори!
Игорь: Дело прошлое, я простил тебя — ворошить не хочется.
Генка: Простил? Нужно мне твое прощение!
Игорь: Тебе не нужно, так мне нужно. Как-никак много лет дружили... Догадываешься, о чем я хочу?..
Генка: Не догадываюсь и ломать голову не стану. Сам скажешь.
Игорь: Учти, старик, ты сам настаиваешь.
Генка: Цену себе набиваешь!
Игорь: Ладно. Почему не уважить старого друга... Почтеннейшая публика, мы с ним часто играли в диспуты, и вы нам за это щедро платили — своим умилением...
Генка: Хватит кривляться, шимпанзе!
Игорь: Мой друг бывает очень груб, извиним его. Грубость баловня судьбы: я, мол, не чета другим, я сверхчеловек, сильная личность, а потому на дух не выношу тех, кто хоть чуть стал поперек...
Генка: Сам ярлыки клеишь, обзываешься, как баба в очереди, а еще обижаешься — груб, извиним!
Игорь: Мы обычно спорим на публику, но однажды схлестнулись с глазу на глаз. Он стал свысока судить о моих картинах, а я сказал, что его вкусы ничем не отличаются от вкусов какого-нибудь Петра Сидорыча, который не морщится от банальности. И, представьте, он согласился: «Да, я — Петр Сидорыч, рядовой зритель, то есть народ, а ты, мазилка, антинароден». Я засмеялся и сказал, что преподнесу ему на день рождения народную картину — лебедей на озере, и непременно с надписью: «Ково люблю — тово дарю!» Он надулся и, казалось, ничего особенного, все осталось как было — ходили по школе в обнимочку.
Генка: Вот ты о чем!.. О выступлении...
Игорь: Да, о том. Должна была открыться городская галерея. Событие! С этой выставки лучшие работы должны были поехать на международную выставку. Хотелось мне попасть на эту выставку или нет?.. Хотелось! И он это знал. Но... Но он выступил на открытии... Что ты там сказал обо мне, Генка?
Генка: Сказал что думал. Хвалить я тебя должен, если у меня с души прет от твоих работ?
Игорь: Но при этом ты ходил со мной в обнимочку, показательно спорил, играл в баскетбол... И ни слова мне! За моей спиной... За моей спиной ты продал меня! Творческая деградация – ты так сказал?..
Генка: Свобода мнения!
Игорь: Ходил в обнимочку, а за пазухой нож держал, ждал случая в спину вонзить.
Генка: Ты-ы!.. Ты-ы меня!.. Я носил за пазухой?!.. Я те-бе!..
Игорь: Давай! Ты же каратист!
Генка: (хрипло) Сволочь ты!
Игорь: Я сволочь, ты святой. Кончим на этом. Аминь.
Вера: (жалобно) И правда кончим…Господи! Если б я знала...
Генка: А ты ждала, что я все съем!
Вера: Пусть меня лучше, не надо его больше, ребята. Пусть лучше меня!..
Генка: (кричит) Пожалела. Спасибо большое! Только я не нуждаюсь в жалости! Давайте, давайте до конца! Все раскройтесь, чтоб я видел, какие вы... Сократ, валяй! Ну! Твоя очередь!
Сократ: Я бы лучше вам спел…
Генка: Тут на другие песни настроились, разве не видишь? Не порти хор.
Сократ: А я что, Генка... У нас с тобой полный лояль.
Генка: Не бойся, его не ударил и тебя бить не стану. Дави!
Сократ: Для меня ты плохого никогда... Конечно, что я тебе: Сократ — лабух, Сократ Онучин — бесплатное приложение к гитаре. А кто из вас, чуваки, относится с серьезным вниманием к Сократу Онучину? Да для всех я смешная ошибка своей мамы. У нас же праздник. Мы должны сегодня петь и смеяться, как дети. (поет)
Наташа: (с убийственной улыбочкой на устах) А теперь моя очередь! Гена-а... Что тут только не наговорили про тебя, бедненький! Даже пугали — нож в спину можешь. Вот как! Не верь никому — ты очень чистый, Гена, насквозь, до стерильности. Варился в прокипяченной семейной водичке, куда боялись положить даже щепоточку соли. Нож в спину — где уж.
Генка: Нат-ка! Не издевайся, прошу.
Наташа: А я серьезно, Геночка, серьезно. Никто тебя не знает, все видят тебя снаружи, а внутрь не залезают. Удивляются тебе: любого мужика через голову бросить можешь — страшен, берегись, в землю вобьешь. И не понимают, что ты паинька, сладенькое любишь, но мамы боишься, без спросу в сахарницу не залезешь.
Генка: О чем ты, Натка?
Наташа: О тебе, только о тебе. Ни о чем больше. Целый год ты меня каждый вечер до дому провожал, но даже поцеловать не осмелился. И на такого паиньку наговаривают — нож в спину! Защитить хочу.
Генка: Нат-ка! Зачем так?..
Наташа: Не веришь мне, что защищаю?
Генка: Издеваешься... Они — пусть что хотят, а тебя прошу...
Наташа: Они — пусть?! Я — не смей?.. А может, мне обидно за тебя, Генка,— обливают растворчиком, а ты утираешься. И потому еще обидно, что сами-то обмирают перед тобой: такой-рассякой, черствый, себялюбец негреющий, а шею подставить готовы — накинь веревочку, веди столицу завоевывать.
Юля: Злая ты, Натка!
Наташа: А ты?..Ты добрей меня? Ты можешь травить медвежонка, а мне нельзя?
Генка: Травить?! Нат-ка! Зачем?!
Наташа: Затем, что стоишь того! И так тебя и эдак пихают, а ты песочек уминаешь перед скамеечкой. Чего тогда с тобой и церемониться. Трусоват был Ваня бедный... Зато чистенький-чистенький, без щепоточки соли. Одно остается — подержать во рту да выплюнуть. Жалкий ты, Генка!
Генка: Н-ну, Натка!.. Ну-у!.. До донышка! Правдивы!.. Ты сказала — я черств. Ты — я светлячок-себялюбец. Ты — в предатели меня, нож в спину... А ты, Натка... Ты и совсем меня — даже предателем не могу, жалкий трус, тряпка! До донышка... Но почему у вас донышки разные? Не накладываются! Кто прав? Кому из вас верить?.. Лгали! Все лгали! Зачем?! Что я вам плохого сделал? Тебе! Тебе, Натка!.. Да просто так, воспользовались случаем — можно оболгать. И с радостью, и с радостью!.. Вот вы какие! Не знал... Раскрылись... Всех теперь, всех вас увидел! Насквозь!..(Вере) Тебя копнуть до донышка! Добра, очень добра, живешь да оглядываешься, как бы свою доброту всем показать. Кто насморк схватит, ты уже со всех ног к нему — готова из-под носа мокроту подтирать, чтоб все видели, какая ты благодетельница. Зачем тебе это? Да затем, что ничем другим удивить не можешь. Ты умна? Ты красива? Характера настойчивого? Шарь не шарь — пусто. А пустоту-то показной добротой покрыть можно. И выходит — доброта у тебя для маскировки! (Вера плачет) Ха! Плачешь! Чем другим защитить себя? Одно спасение — пролью-ка слезы. Не разжалобишь! Я еще не все сказал, еще до донышка твоего не добрался. У тебя на донышке-то не так уж пусто. Куча зависти там лежит. Ты вот с Наташкой в обнимочку сидишь, а ведь завидуешь ей — да, завидуешь! И к Юльке в тебе зависть и к Игорю... Каждый чем-то лучше тебя, о каждом ты, как обо мне, наплела бы черт-те что. Добротой прикрываешься, а первая выскочила, когда разрешили,— можно дерьмом облить...
Юля: Гена!
Генка: Что — Гена?!!
Юля: Ты же не ее, ты себя позоришь!
Генка: Перед кем? Перед вами? Так вы уже опозорили меня, постарались. И ты старалась.
Юля: Сам хотел, чтоб откровенно обо всем...
Генка: Откровенно. Разве ложь может быть откровенной?
Юля: Я говорила, что думала.
Генка: И я тоже... что думаю.
Юля: Не надо нам было...
Генка: Ага, испугалась! Поняла, что я сейчас за тебя возьмусь.
Юля: Давай, Гена. Не боюсь.
Генка: Вот ты с любовью лезла недавно...
Юля: Ты-ы!..
Генка: А что, не было? Ты просто так говорила: пойдем вместе?
Юля: Как тебе не стыдно!
Генка: А притворяться любящей не стыдно?
Юля: Я притворялась?..
Генка: А разве нет?.. Сперва со слезами, хоть сам рыдай, а через минуту — светлячок-себялюбец. Чему верить — слезам твоим чистым или словам?.. И ты... ты же принципиальной себя считаешь. Очень! Только вот тебя, принципиальную, почему-то в классе никто не любил.
Юля: Как-кой ты!..
Генка: Хуже тебя? Да?.. Я себялюбивый, а ты?.. Ты не из себялюбия в школе надрывалась? Не ради того, чтоб первой быть, чтоб хвалили на все голоса: ах, удивительная, ах, необыкновенная! Ты не хотела этого, ты возмущалась, когда себялюбие твое ласкали? Да двенадцать лет на голом себялюбии! И на школу сегодня напала — зачем? Опять же себялюбие толкнуло. Лезла, лезла в первые и вдруг увидела — не вытанцовывается, давай обругаю.
Юля: Как-кой ты!..
Игорь: Совсем свихнулся!
Генка: Старый друг, что ж... посчитаемся.
Игорь: Не до смерти, не до смерти, пожалей.
Генка: А представь, жалею.
Игорь: Вот это уж и вправду страшно.
Генка: Нож в спину... Я — тебе?! Надо же придумать такое. А зачем? Вот вопрос.
Да все очень просто: на гениальное человек нацелен. Искренне, искренне о себе думаешь — Цезарь, не меньше!
Игорь: Тебе мешает, что кто-то высоко о себе...
Генка: Цезарь... А любой Цезарь должен ненавидеть тех, кто в нем сомневается. Голову отрубить, Цезарь, мне не можешь, одно остается — навесить что погаже: такой-сякой, нож в спину готов, берегитесь!
Игорь: Ты же ничего плохого за моей спиной обо мне не говорил, дружил и не продавал?
Генка: Да почему, почему сказать о тебе плохо — преступление? Неужели и в самом деле ты думаешь, что тебя в жизни — только тебя одного! — станут лишь хвалить? И никого не будет талантливей тебя, крупней? Ты самый-рассамый, макушка человечества! Да?
Игорь: Я себя и богом представить могу. Кому это мешает?
Генка: Тебе, Цезарь! Только тебе! Уже сейчас тебя корчит, что не признают макушкой. А вот если в художественную академию проскочишь, там наверняка посильней тебя, поспособней ребята будут. Наверняка, Цезарь, им и в голову не придет считать тебя макушкой. Как ты это снесешь? Тебе же всюду ножи в спину мерещиться станут. Всюду, всю жизнь! От злобы сгоришь. Будет вместо Цезаря головешка. Ну, разве не жалко тебя?
Игорь: Ловко, Генка... мстишь... за нож в спину...
Генка: Больно нужно. И незачем. Ты же сам с собою расправишься... Под забором умру... Не знаю, может, и в мягкой постели. Знаю, от чего ты умрешь, Цезарь недоделанный. От злобы!
Игорь: Ну, спасибо…
Генка: За что, Цезарь?
Игорь: За то, что предупредил. Честное слово, учту.
Генка: Исправишься? Гениальным себя считать перестанешь?
Игорь: Хотя бы.
Генка: Давно пора. Какой ты, к черту, Цезарь.
Игорь: Рад?! Рад, скотина?! Я же не палачом, не убийцей мечтал!.. Мешаю! Чем! Кому?!
И ты мечтай! Кто запрещает?! Хоть Цезарем, хоть Наполеоном, хоть Христом-спасителем! Не хочешь! Не можешь! И другие не смей!.. Скотина завистливая!..
Юля: Н-ну, как-кой, ты... опасный!
Генка: Думали, барашек безобидный, хоть стриги, хоть на куски режь — снесу! Я вам не Сократ Онучин!
Сократ: Старик!.. За что?..
Генка: Да тебя всего грязью обложи — отряхнешься да песенку проблеешь.
Сократ: Он взбесился, ребята! Что я ему плохого сделал?
Натка: С меня хватит. Я пошла.
Генка: Нет, стой! Не уйдешь!
Натка: Силой удержишь?
Генка: И силой!
Натка: Ну, попробуй.
Генка: Бежишь! Боишься! Знаешь, о чем рассказывать буду?
Натка: Не смей!
Генка: Ха-ха! Я же трус, не посмею — побоюсь.
Натка: Генка, не надо.
Генка: Ха-ха! Мне хочется — и что ты тут сделаешь?!
Натка: Генка, я прошу...
Генка: А ты на колени встань — может, пожалею.
Натка: Совсем свихнулся!
Генка: Да! Да! Свихнулся! Но не сейчас, чуть раньше, когда ты меня. Ты! Хуже всех! Злей всех! Всех обидней!
Натка: Очнись, сумасшедший!
Генка: Очнулся! Всю жизнь как во сне прожил — дружил, любил, уважал. Теперь очнулся!.. Слушайте... Ничего особенного — картина с натуры, моментальный снимочек...
Натка: Не смей!
ТРЕК 7 Фонограмма – «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Генка: Сидели мы как-то у меня дома. Я - за компом. Вдруг слышу «Не оборачивайся! Тебя ждет сюрприз» А через некоторое время «Смотри». Обернулся, а она ... она как есть...голая…я и в одежде-то на нее... а она вся передо мной, даже волосы назад откинула. Кожа белая— ослепнуть! Плечи разведены, и все распахнуто — любуйся! И зубов полон рот, смеется, спрашивает: «Хороша?»
Натка: Не-го-дяй!
Генка: Негодяй. Да. Особенно перед тобой. Я же почти два года в твою сторону дышать боялся. Если ты в классе появлялась, я еще не видел тебя, а уже вздрагивал. Я, негодяй, смел думать, что лучше ничего, чище ничего на всём свете нет! И ты меня, негодяя, мордой за это, мордой! И вправду, чего тебе жалеть меня.
Натка: Гена-а... Пошли отсюда. Слышишь, вместе... Хватит, Гена.
Генка: Ага, будь послушненьким, чтоб потом снова всем: трус, жалок, хоть в какой узелок свяжу... Нет, Натка, теперь не обманешь, ты с головой себя выдала. Красивая, а душа-то змеиная! Как раньше любил, так теперь ненавижу! И лицо твое и тело твое, которое ты ...
Натка: За-мол-чи!!!
Генка: ..сама мне предложила фотосессию устроить…которое ты демонстрировала мне. Ты думала цифровая камера все стерпит! Только ты забыла, что картинки эти я могу выставить на порносайт.
Натка: Я же их сдэлитила!
Генка: Ха-ха-ха! А корзинку почистить забыла!
Натка: Негодяй!
Генка: Злись! Злись! Кричи. Мне даже поиграть с тобой хочется... как я буду раздавать налево-направо адрес сайтика!
Натка: Подлец! Подлец! Подлец!!! (дает подщечину)
Генка убегает
ТРЕК 8 Фонограмма - «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле
Натка: (перекрикивает музыку) Лучше бы убил меня, чем так!.. Лучше! Честней!
Вера: Наточка, он же всех...
Сократ: А меня-то он за что? А?..
Юля: Как-кой он! Лучше бы убил!
Игорь: Он и есть убийца. Только бескровный. Такие вот высмотрят в человеке самое дорогое, без чего жить нельзя, и...
Вера: Как-кой он безобразный!
Натка: Нен-на-в-ви-жу! Нен-на-в-ви-жу!
Юля: Разве не все равно, каким путем убить жизнь — ножом, ядом или подлым словом. Без жалости подлец!
Игорь: У всех нашел самое незащищенное, самое дорогое — и без жалости, без жалости!.. Всех, и даже Натку...
Фонограмма – инструментальная музыка
Сократ: Я сегодня кое-что узнал, братцы... Не хотел говорить Генке сразу, думал — праздник испорчу. Хотел шепнуть, когда домой пойдем… Из колонии вышел чувак один, а у них с Генкой давние счеты. Из-за Генкиных показаний этот Ленчик в тюрьму загремел..
Игорь: Какое нам до них дело!
Натка: (зло) Мне — дело! Мне — дело!!!
Игорь: А-а, ну их! Пусть перегрызутся.
Натка: И тебе есть дело! Убийца же — сам сказал. А убийцу наказывают. Ты сможешь наказать?..
Игорь: При случае припомню.
Натка: Не ври! Кишка у тебя тонка. А вот Ленчик может...
Игорь: Не хочешь ли, чтоб я помогал Ленчику этому?
Натка: Он сам справится, лишь бы не помешали.
Игорь: Ну и пусть справляется. Плевать. Для меня теперь Генка чужой.
Натка: Вдруг кто из нас захочет помешать отомстить Генке? (смотрит на Сократа)
Сократ: Чего ты от меня хочешь?
Натка: Хочу, чтобы упырю этому не помешали! По старой дружбе, из жалости или просто так, из благородства сопливого. Хочу, чтоб все слово друг другу дали. Сейчас! Не сходя с места! От тебя первого хочу это слово услышать!
Игорь: Лично я никому помогать не собираюсь.
Натка: Даешь слово?
Игорь: Пожалуйста, если так тебе нужно.
Натка: Даешь или нет?
Игорь: Да слышала же: у нас с Генкой все кончено, с какой стати мне к нему бежать.
Натка: А ты?.. Ты хотел шепнуть?.. Снова не захочешь?
Сократ: Я как все… Генка и меня... ни за что ни про что.
Натка: А ты?
Вера: Что, Наточка?
Натка: Что? Что? Не понесешь завтра на хвосте?
Вера: Но Наточка... мстить же ему будет этот...
Сократ: И верно, ребята, Леньчик шутить не будет... Он страшненькое готовит.
Натка: Уже сейчас раскисли! А завтра и совсем... Разжалобимся, перепугаемся и простим, простим, спасать наперегонки кинемся! Нен-на-виж-жу! Всех буду ненавидеть!
Юля: А если он его покалечит... или убьет?
Натка: Даже если убьет?.. Жалеть прикажешь? Мне — его? Весь город завтра узнает, пальцами показывать станут на меня: сук-ка!.. Мне жить нельзя, а ему можно? Да я бы его своими руками!.. Нен-на-виж-жу!
Сократ: Убьют его…
Юля: Слышала?
Натка: Слышала! Ну и что? Я ненавижу его! Раньше любила. Открыто говорю: лю-би-ла! Теперь нен-навижу! Не прощу!
Вера: Мне даже кошку жаль, когда ее бьют и калечат. Тут человек.
Игорь: Пусть каждый как хочет, Натка.
Натка: Опять заело тебя, Иисусик. Убийцей же его называл, теперь простить готов. Трепач ты!
Игорь: Я к Генке не побегу, но других за руку хватать не стану.
Юля: А я...я и Леньку этого бы предупредила... Да! Предупредила, если б кто-то убивать его собирался.
Натка: Побежишь? Скажешь? Только попробуй!
Юля: Игорь! Ты слышишь? Игорь! Ты хочешь художником... Наверно, радовать людей хочешь. Наверно, думаешь: посмотрят люди твои картины — и добрей станут. Разве не так, Игорь? Добрей! А сам сейчас... Пусть бьют человека, пусть калечат, даже убить могут — тебе плевать. Сам не пойду, других держать не буду, моя хата с краю... Игорь! Пойдем к Генке вместе!
Игорь: Черт! Ты думаешь, он шевельнул бы пальцем, если б нас...
Сократ: Стари-ик! Надо быть честным! Генка за нас всегда. Даже за незнакомых на улице... И ты же знаешь, как он Леньчика приложил.
Игорь: То раньше... Раньше он за меня готов черту рога сломать. А вот теперь... сомневаюсь.
Сократ: Тут что-то не то, ребята. Раньше — не сомневаюсь. Значит, хорош был раньше, а на него накинулись. Зачем? Что-то не то...
Игорь: А кто накинулся? Кто?! Я на него? Ты не слышал, как я говорил ему — не будем, не надо, кончим! Нет! Сам, сам напрашивался! Угрожал еще — не жди, не пожалею! А что ему сказали? Да то, что было. А он про нас понес что? Про каждого! На меня как на врага. И на тебя тоже, хотя ты ни слова плохого о нем... Все ему вдруг враги. И нас, врагов, ему любить и защищать? Да смешно думать. Ну, а мне-то зачем врага спасать? Он мне теперь чужой, посторонний!
ТРЕК 9 Фонограмма – «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле (2.20)
Вера: Я... Я вспомнила...
Игорь: Нам теперь будет что вспомнить…
Вера: Я... Я в кабинете физики... трансформатор... пережгла. Один на всю школу и... дорогой. Генка сказал...сказал, что это он сделал. Я не просила, он сам... Сам на себя!
Сократ: А меня... Помните, меня из школы исключили. Мне было кисло… Мать совсем взбесилась, кричала, что отравится. Кто меня спас? Генка! Он ходил и к директору и к завучу. Он сказал им, что ручается за меня... А мне сказал: если подведу, морду набьет.
Игорь: О чем вы? Трансформатор!.. Да Генка никогда не был таким... Таким, как сегодня!
Юля: Опомнись! Мы же раньше его обидели! Все скопом. И я тоже.
Вера: А я... Я ведь не хотела…Я откровенно, до донышка... А он вдруг обиделся... Не хотела!
Игорь: Юль-ка-а! Скажи, Юлька, как это мы?.. Чуть-чуть не стали соучастниками.
Юля: Стали! Согласились помочь убийце. Молчанием.
Игорь: Нет, Юлька! Нет! Нет, не успели! Слава богу, не успели!
Юля: Согласились молчать или нет? Раз согласились, значит, стали!.. Уже!.. Пусть маленькими, пятиминутными, но помощниками убийцы!
ТРЕК 10 Фонограмма – «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле (0.00)
Натка: Я пойду...(передвигается, как сомнамбула)
Игорь: Мы же не были такими... Нет... Ни Генка, ни мы...
Юля: Просто каждый думал только о себе...
Натка: Я пошла... к нему... Никто не ходите со мной. Прошу...(спускается в зал) Гена!
ТРЕК 11 Фонограмма – «Школьный вальс» в обработке Андрея Сигле (3.00)
Все смотрят туда, куда пошла Натка
Юля: В школе было все так понятно.
Игорь: Мы научимся жить, Юлька.
Все: Мы научимся жить?..

Комментариев нет:

Отправить комментарий